Его мало кто понимал в последнее время: друзья избегали, жена устраивала скандалы, а родители, да что родители, с ними он вел себя по-прежнему. Поэтому, когда он решил купить этот маленький домик, затерянный в лесах — даже не домик, полуразвалившуюся сторожку — он не сказал об этом никому, просто стал пропадать на несколько дней, не сообщая, куда уезжает. Собственный бизнес позволял чувствовать себя свободным от каких-либо объяснений, Жанне он давно ничего не объяснял, просто сообщал, что вернется через пару дней, друзей почти не осталось, какие друзья в нашем безумном мире?
Фото: по лицензии pixabay.com
Павел всегда старался приехать до заката, оставлял вещи и поднимался на вершину горы. Он любил время уставшего солнца почти так же, как время его розовой невинности. Зеленое море леса расстилалось под ним, он был один во всем мире, только он, солнце, лес и гуцинь, звучащий в его наушниках. Он ложился в высокую траву и смотрел, как окрашиваются красным облака, кровавые подпалины уходящего.
Он растворялся в мире, не было его, лишь атомы, которые связывает эта волшебная музыка. Звук, рождаемый струной, вибрировал где-то в груди, прогоняя напряжение последних дней, мужчина чувствовал, как приходит спокойствие, и он становится частью струны, поющей хвалу миру.
Впервые он услышал о гуцине год назад, когда прочел о том, что 2000 года китайские археологи обнаружили музей музыкальных инструментов, созданных тысячи лет назад. Тогда же он и услышал инструмент мудрецов, открывающий дверь к внутреннему Я. Интеллектуалы Древнего Китая считали игру на цине обязательным навыком. Наряду с игрой в шахматы, каллиграфией и занятиями живописью, ведь через эти навыки и приходит настоящая мудрость. Звуки циня плетут вечность, связывая прошлое с настоящим. Не случайно Конфуций играл на гуцине, этот инструмент звучал в императорском дворце.
Он слушал гуцинь, и исчезала тревожность. Удивительно, но дела в бизнесе пошли лучше, без суеты решения принимаются верные. Вот только Жанна, увы, он выбрал не ту женщину, но он готов ее отпустить – без сожалений, без упреков. Она пока не готова, но все идет к этому, он даже продумал, как обеспечить ее будущее.
Утром цинь звучал иначе, мир просыпался, дышал настоящим, освещая будущее. Тело наливалось энергией, он был готов возвращаться в город. Он знал, что устоит в вихрях хаоса, как эта травинка, что согнулась от утреннего ветерка. Жаль, что ему пока некого было спросить: «А вы слышали музыку мудрости?» Но он точно знал, что такой человек обязательно встретится на его пути.
Когда облака теряли розовые, младенческие оттенки, он поднимался и шел к машине.
«Я множество троп
исходил между гор и камней,
Десятую ночь
провожу я в лодчонке своей.
Причалив, стоим,
засмотревшись на птичий полет,
Мерцание звезд
нас опять поманило вперед.
Повисла луна
на рассвете в пространстве пустом,
И россыпь росы
засверкала под лунным лучом…»
Се Лин-юнь (385-433)