В старой части городского кладбища, под разросшейся липой, спряталась заброшенная могила. На памятнике с облетевшей краской красовалась сравнительно новая фотография, с которой смотрела молодая девушка, почти школьница. Кусты сорной травы, словно стражи, закрывали могилу. Видно, что ее никто не посещает, разве изредка одинокая женщина заходит сюда скосить самый наглый бурьян и протереть фотографию. Уходя она вздыхает, бросая последний взгляд на улыбающееся юное лицо, и уходит, шепча: «Эх, Нелька, Нелька». Зовут женщину Светлана Борисовна, а Нелли Ветрова была ее одноклассницей.
Фото: pixabay.com
Даже в раннем детстве было в Ветровой что-то такое, что останавливало взгляд, какое-то удивительное притяжение в пухлом, детском личике.
— Какая красавица, — говорили старушки у подъезда. Им вторили врачи из детской поликлиники, воспитательницы детского сада, а потом и учителя. Нелли воспитывала бабушка, мама ее уехала в Москву сразу после рождения дочки. Бабушка Нелли совсем не походила на бабушек того времени: никаких платочков и консерваций, никаких сплетен на лавочках. Они никогда не ездили летом в деревню, они отправлялись на море, на все три месяца.
В школу Нелли пришла, гордо неся ощущение красавицы. С ней мечтали сидеть мальчишки, а девчонки либо становились ее подругами, либо старательно игнорировали.
К пятому классу, когда мальчики стали проявлять интерес, Нельку возненавидели все одноклассницы. Ветрова словно испытывала силу своего обаяния, зарождая надежду в сердцах даже самых непопулярных мальчиков. В седьмом классе она вдруг остепенилась, стала встречаться с десятиклассником, и одноклассницы успокоились. Нелли меняла предпочтения, но никогда мальчишки из класса не становились объектами внимания. Училась она плохо, ей с трудом ставили «тройки», но девушка не переживала. Ее больше беспокоили городские дискотеки и посылки с новыми нарядами, что присылала мать из столицы.
— Представляешь, в субботу в семьдесят четвертой школе вечер, а у меня ни одной обновки, не идти же туда в «сафари», я была в нем в двадцать третьем училище, — шептала она на уроке истории своей соседке по парте, а по совместительству, самой близкой подруге, Светке Трофимовой. Трофимова слушала, не сводя огромных глаз, казавшихся еще больше за толстыми линзами, с Ветровой. Нелька и выбрала Трофимову «для контраста», как сама всем говорила, смеясь. Но Трофимова Нельку обожала – давала ей списывать, делала за нее доклады.
После школы пути их разошлись, Трофимова поступила в медицинский институт, а Ветрова, бросив своих поклонников, уехала в Москву. Первое время бывшие одноклассники ее встречались, взрослая жизнь пугала, знакомые лица возвращали их в безмятежное детство. Обсуждали и Ветрову, говорили, что она поступила в московский университет, а позже, что удачно вышла замуж. Время шло, встречи становились все реже, в девяностые и вовсе прекратились. Лишь случайно видя друг друга на улице, кто-то вспоминал Нельку. Говорили, что видели, она приезжала на похороны бабушки, мол, приехала на своем автомобиле.
— Блистательная, — завидовали бывшие одноклассники.
А пару лет спустя, Светлана Трофимова, приехавшая на кладбище на могилу бабушки, случайно наткнулась на памятник с кривой надписью. Светлана не поверила, мало ли полных тезок с одинаковыми датами рождения? Дома она обзвонила школьных приятелей – никто ничего не знал. А через пару дней кто-то отыскал знакомых семьи Ветровых, кто-то пообщался с родственниками – информация подтвердилась, это была могила Нельки. Подробности были неизвестны, разве слухи, поговаривали, что Нелька была членом преступной группировки, даже вроде организатора. Что случилось, почему ее привезли хоронить в родной город – никто не знал.
Светлана нашла старую школьную фотографию, заказала портрет на памятник и изредка навещала школьную подругу. Садилась на старенькую лавочку в тени липы и разговаривала с ней.
— Помнишь, что ты говорила, что не перенесешь, если кто-то окажется привлекательнее тебя? Говорила, что красота – главное в жизни женщины и цитировала классиков о том, что она спасет мир. Я тогда молчала, а ведь ты неточно цитировала. Достоевский вложил эти слова в уста Митеньки Карамазова, а тот сомневался в природе красоты. Слишком большая сила в ней заложена, тут уж без душевной работы не справишься – сгоришь. Эх, Нелька, Нелька, сгубила она тебя, — вздыхала Светлана, которая давно уже носила другую фамилию. Вздыхала и шла домой, к сыновьям и мужу.