Маша очень хотела замуж — думала об этом, когда просыпалась, и когда ждала своей очереди к умывальнику. В общежитии по одной душевой комнате на этаж, а это двадцать две комнаты, и в каждой из них три — четыре девушки проживают, вот и считайте. Приходилось и неумытой на работу бежать.
Думала о семье и на фабрике — строчит бесконечные швы, а сама представляет, будто шьет новый комплект для супружеской постели, придумывает к простыням и наволочкам кружева и рюши да вышивку шелковыми нитями. В ее цехе такие не шили, а шили комплекты «Стандарт» для поездов и больниц, дешевых гостиниц и пансионатов.
Пока ждала своей очереди в столовой, невольно слушала разговоры замужних дам. Те только жаловались на мужей, на детей, а уж про свекровей и золовок такое рассказывали, что хоть романы пиши!
Слушала их Маша и злилась — счастье свое ценить не умеют, ей вот тридцать два, а ни мужа, ни детей, ни квартиры. И судьба ее — до самой старости возвращаться в общую комнату, где из своего — чемодан под койкой, да несколько вещей в шкафу.
Перед пенсией дадут ей отдельную комнату во флигеле, есть у них такой флигелек, местные его домом престарелых называют. И так тоскливо от этих мыслей Маше! А замужние еще и с расспросами лезут: «Когда на свадьбе гулять будем?»
Рада бы, да только, где она жениха найдет, к свадьбе жених полагается. На швейной фабрике из мужиков только наладчики да водители, и все давно и безнадежно женаты. В общежитие особи мужского пола попадают по приглашению, ну или в окно, только пробираются к своим возлюбленным, а Маша никогда такой не была.
Она даже в транспорте познакомиться не может, пользуется редко, исключительно по выходным, когда остается в городе, а не уезжает в деревню к родителям.
Внешность у нее самая обычная – не лучше, но и не хуже других, вон какие страшненькие мужей находят, а на Машу даже не смотрит никто. Конечно, будь у нее большая зарплата, она бы стриглась не в простой парикмахерской, а в салоне, что на главном проспекте открылся, делала бы маникюры. Накупила бы вещей модных, в городе уже на двух стадионах ими торгуют, да цены там огромные, за плащ ей работать два месяца надо.
По рынкам она ходить любит, смотрит на новые фасоны, представляет на себе модные куртки и брючки.
Останавливается у рядов с детским товаром — вот уж где празднично от ярких расцветок. Замечтается с кофточкой в руках, пока продавщица не окликнет: «Мамаша, сколько лет вашей дочке?»
Как-то возвращалась Маша с рынка, держа в руках коробку. На модельные туфли ушла почти вся ее зарплата, но денег было не жаль, у нее никогда не было изящных лодочек на высоком каблуке — шпильке. Примерила их Маша и поняла, что без них не уйдет. Усатый продавец все нахваливал «стройные ножки красавицы», говорил, что завидует ее мужу, а как только получил купюры, сразу переключился на другую красавицу. А Маша шла по улицам, прижимая к груди блестящую на солнце красную коробку.
Может от радости, заметив вывеску «Брачное агентство», она и решилась. Остановилась у порога, дожидаясь, когда глаза привыкнут к полумраку.
— Проходите, девушка, — раздалось откуда-то из дальнего угла темной комнаты.
Маша сделала пару шагов и опять встала, не решаясь сесть на роскошный кожаный диван.
— Присаживайтесь, я сейчас, — к ней шла с подносом крупная женщина в длинном платье. На подносе дымились две белоснежные чашки на накрахмаленных салфетках.
«Как в кино», — подумала Маша, ощущая нарастающее желание сбежать.
— Ну что ж, милая, давай знакомиться. Зовут меня Александра Ивановна и я – сваха.
— Сваха? – не поверила Маша.
— А чему вы, милая, удивляетесь. У нас всегда такими деликатными делами занимались свахи. Да ты, пей, чай вкусный, травяной. Как зовут тебя, девица?
— Маша, — тихо прошептала девушка, ей все больше казалось, что она попала в какое-то другое время, разве могут в эпоху девяностых существовать свахи?
— Мария, значит. Хорошее имя. Замуж хочешь? Да не смущайся, не смущайся, сюда за этим и приходят, ты же не в хозяйственную лавку зашла.
«Ого, ну и расценки у этой свахи, — думала Маша, выходя из агентства. Она отдала все, что было, и обещала принести оставшуюся сумму, — придется брать в долг».
Они договорились, что девушка будет приходить раз в неделю, просматривать варианты, знакомиться.
Но ни через неделю, две, три подходящих вариантов не было. Ее ждали либо капризные пенсионеры, либо граждане со следами излишеств на отекших лицах. Маша совсем уже отчаялась, когда Александра Ивановна достала фотографию кандидата из заветной папочки.
— От сердца отрываю, — усмехнулась та. – Всем хорош, бизнес свой, три точки на рынке, недавно себе «девятку» приобрел, а уж красавец…
— Понравлюсь ли я ему?
— А ты постарайся, в парикмахерскую сходи, приоденься.
Через неделю, со свежей «химией» на волосах, в новом летящем платье, сшитым за несколько вечеров и в новых блестящих лодочках Маша бежала на свидание.
Она не сразу поняла, что произошло, почему она сидит на асфальте в грязной луже, почему так саднит колено? Но самым страшным был отвалившийся каблук!
— Девушка, поднимайтесь, что вы сидите в луже? – пожилой мужчина протянул руку. – Ой, да что ты плачешь-то, доченька? Больно?
— Нет, - слова давались с трудом, — каблук…
— Что за беда, подумаешь, муж починит.
И тут девушка зарыдала в голос.
— Ну или не муж. Пойдем, я тут одну мастерскую знаю, там быстренько все отремонтируют. Обопрись об меня.
Мастерская, и правда, была за углом дома.
— Вот, Саша, привел тебе клиентку, ты уж почини ей каблук, видишь, девушка плачет. А я пойду, меня ждут.
Молодой человек подошел, взял туфельку из ее рук и посмотрел на девушку.
— А это мы быстро, это нам мигом, а вы, красавица, пока посидите, подождите.
Саша что-то говорил и говорил под неумолкающий молоточек. Убедившись, что девушка успокоилась, налил стакан воды, протянул полотенце.
— Вот и готово, крепче новых. А знаете что, подождите меня минут пять, вы смотрели новый фильм Гайдая «На Дерибасовской хорошая погода или на Брайтон-Бич опять идут дожди»?
Через неделю Маша зашла в брачное агентство и расторгла договор, а через два месяца девушка вышла замуж.