27 сентября
Как же он ненавидит эту школу, больше никогда в нее не пойдет! Вот сейчас дойдут до дома, и он заплачет. Эх, хорошо бы заплакать прямо по дороге, а еще лучше — упасть прямо здесь на асфальт и рыдать, но вдруг кто из класса увидит? Марк специально загребал пыль ногами, но мать не замечала. Ей хорошо, идет с ним, а сама в телефон смотрит, а ему теперь даже поиграть нельзя и мультики нельзя смотреть, надо учительницу слушать, еще эти крючки писать. От них болит рука, а Сонька, которая сидит с ним за партой, смеется, говорит, что его крючки похожи на Фламинго Шербет. На перемене к нему подошел Сашка, что-то сказал, а потом толкнул и убежал, а Марк упал. А потом все стали его толкать, пока не прозвенел звонок. Нет, не пойдет он больше в школу.
Фото: pixabay.com
Марина усадила сына обедать, запустила стиральную машину и открыла родительский чат. Так и есть, уже много сообщений о том, что ее Марк неуправляем. Ее Марк! Дикая гимназия, и зачем она повелась на рекламу в чате?
«Девчонки, нужен совет, — писала она в свою группу «Воспитываем с умом», — мой Зайка вот уже месяц гимназист, ходит в первый класс. И вот что скажу, девчули, это настоящий треш. Мальчишку моего затравили, учительница задает им столько, что мы до ночи сидим над этими каракулями. Спрашивается, зачем, кому сейчас вообще нужен этот почерк, учили бы сразу на клавиатуре набирать. Что нам делать, может, сменить школу? Да и не верится мне, что это элитная гимназия, учителя все в дешмановских костюмах».
Марина отправила сообщение и отправилась на кухню. Тарелка сына была полной, Марк увлеченно играл в телефоне.
— Маркуша, ты почему не ел, все остыло?
— Не хочу, я буду мороженое.
— Мороженое после супа.
— Не буду суп, — мальчик перевернул тарелку.
— Что ты делаешь? Останешься без мороженого и без игр, — Марина выхватила телефон из рук сына. — Иди, садись за уроки.
— Не буду уроки делать, я в школу не пойду.
— Пойдешь, куда ты денешься, иди писать, я сказала, — мать сорвалась на крик.
Пока убирала кухню, Марк включил мультфильмы. Женщина достала мороженое, положила в креманку и отправилась в детскую комнату.
17 ноября
Марина ждала Марка у забора новой школы, заходить внутрь не было никакого желания. Мальчик выскочил из ворот, размазывая слезы по лицу.
— Сыночек, что случилось? — подскочила к нему Марина.
— Они все монстры, мама я не хочу ходить в эту школу. Митька побил за то, что я сказал, что у него джинсы, как у бомжа, а учительница отругала меня, а не его!
— Ладно, сынок, пойдем домой, обещаю, что завтра я пойду к директору.
«Девочки, что мне делать, я в отчаянии, новая школа и опять попали. Есть хоть одно нормальное образовательное учреждение в нашем городе? — писала Марина в своей группе, — только представьте, Маркушу избил какой-то неадекват, а учительница наказала моего сына!»
В ответ посыпались десятки сообщений, почти в каждом была жалоба на свое, наболевшее. Кто-то писал, что их детям читают «неправильные» сказки, в которых множество злодеев, кто-то сетовал на сложные домашние задания. И рефреном звучало: «они же дети…»
И лишь один комментарий выбивался из общей тональности. Какой-то новый посетитель написал: «Мне безумно жаль ваших детей. Я не знаю, как их спасти от вашей псевдозаботы, от глупых амбиций и комплексов. В «яжематеринстве» нет и толики родительской любви. Начните с себя!»