В доме двести тридцать по улице Кирпичной был свой картофельный генерал — бабу Шуру Семеновых из сорок второй квартиры так прозвали. На самом деле, фамилия бабы Шуры была не Семенова, а Красни��ова, но так уж повелось, на каждую квартиру – одна фамилия, зато по именам знали всех. Семенова была фамилия Валентины, внучки бабы Шуры, Анатолия, ее мужа и их маленькой дочки. Квартиру от завода металлоконструкций получали они, а бабу Шуру уже позже привезли, когда Аленка родилась. Посидела с дочкой Валюша положенные два месяца после родов, а потом устроила в ясли, да только девочка болеть стала, неделю поносит младенца, две недели лечат. Врачи, конечно, успокаивали, мол, бывает так, привыкнет девочка, но куда привыкнет, вот и на работе уже косятся, кому хочется все время заменять? Они, было, к родителям Толи, но те отказали, им еще до пенсии доработать надо. А родители Вали живут в деревне и тоже работают, разве вот ее бабушка – баба Шура, той хоть и больше семидесяти, но старушка шустрая, с таким огородом справляется да за скотинкой присматривает. Поехали Семеновы в выходные, бабу Шуру уговаривать, а та вроде и отказывается, а взгляд выдает, видно, манит жизнь городская, охота своими глазами поглядеть.
Фото по лицензии pixabay.com
— Ну куда от вас деваться, подсоблю, коли надо, вот только кровать мою перевезите, я на других спать не согласна. Еще перину и подушки.
Пришлось Анатолию на работе договариваться, чтобы машину дали. А уж баба Шура расстаралась, к кровати своей железной с десяток мешков добавила, а уж всяким банкам-горшкам и счету не было, хорошо у молодой пары погребок с сарайчиком во дворе имелся, иначе бы и места не осталось в их однокомнатной квартире.
И стали они жить вместе, Валентина и Анатолий с утра на работу бежали, а баба Шура с Аленкой оставалась. Для нее с младенцем посидеть – и не дело вовсе, а так, развлечение. Все заботы по дому взяла на себя старушка – и уберется, и постирает, и обеды сварит. К вечеру выйдет гулять, сядет на лавочку с местными старушками и наговориться не может, все ей странным в городе кажется. Лето в разгаре, а никто запасы не делает, разве можно запасами назвать с десяток банок варенья? И варят не все, зачем только погреба держат? А уж баба Шура успела наварить банок двести – с собой часть привезла, часть уж тут, ягоду, правда, на рынке брала.
— Куда тебе, Шура, столько? — спрашивает Клавдия, соседка.
— Зимой все подъедят, — с крестьянской обстоятельностью отвечает та.
И опять на лавочке только и разговоров – кто с кем и когда, о хозяйстве молчок. Вот только когда о картошке заговорили, выяснилось, что картошку все закупают, на то и погреба просили сделать.
— Овощи у нас, Шурочка, зимой уж очень плохие.
— Да и не всегда в магазинах бывают.
— Это как же? – не поверила Шура. – Как без картохи-то, ведь первое дело.
— Не всегда она первым делом была, — вмешивается в разговор «ученая» Ольга Степановна. – Ее только при Петре I у нас разводить начали, да то, крестьяне долго сопротивлялись. В 1770 году вышла первая научная статья «Примечания о картофеле», где разъяснялось, как сажать, хранить и готовить.
— А что же крестьяне-то не хотели, чай она вкусная? – не верила баба Шура.
— В 1765 году из-за неурожая Сенат издал Указ о принудительной посадке картофеля. Крестьяне и не знали, что это такое, а землю, что под хлеб шла, надо было неизвестным овощем засаживать. Вот и пошли «картофельные бунты».
— Гляди-ка, — удивленно кивала головой баба Шура.
— В прошлый год плохую взяли, до весны не долежала, — жаловалась Клавдия.
— А куда же вы за картошкой ездите, неужели на рынок, ведь далеко возить-то?
— Так в сентябре машины подъезжают с колхозов, по дворам торгуют.
— Это хорошо, а с картохой помогу, уж столько ее этими руками вырастила, — протянула грубые ладони баба Шура, — разберу, что тут возят.
В начале сентября приехала первая машина, встала в соседнем дворе, шустрые мужички из кузова зазывали покупателей. Бабе Шуре о них Клавдия сказала, та быстренько собрала Аленку, усадила в коляску, отправилась. Глядит, мало похожи на колхозников продавцы – ручки холеные, хоть и в земле. И стала она им вопросы задавать, мол, что за сорт, когда сажали, а они и ответить не могут. Взяла баба Шура «на пробу» килограмм, хоть и видела – плохая картошка. Так и оказалось, никакой рассыпчатости, кусок мыла. Вернулась к продавцам, а у тех торговля бойко идет — кто ведро, а кто мешок берет.
— Как же вам, сынки, не совестно? Картошка ваша – глина, а не картошка, да и лежать она не будет.
— Иди, иди, бабка, не мешай торговле.
— Так это не торговля, обман один. Вот пожалуюсь, куда следует.
Жалобы торговцы испугались, завели машину и скрылись в городских улочках.
— Эх, ведь поехали других обманывать.
С того дня каждый день ходила баба Шура «на разведку», пока за три улицы не нашла ту, что понравилась. Разговорилась в продавцами, они, оказывается, с соседнего колхоза. Уговорила в выходные в их двор машину пригнать, а накануне обошла всех, предупредила.
А картошка, и правда, чудо как хороша была – клубень к клубеньку, а уж рассыпчатая. С тех пор и прозвали бабу Шуру картофельным генералом. А та гордая ходила, хоть иногда приговаривала: «А что картофельный-то, капусту тоже выбирала и солить в кадках учила».